Проклятие эльфов - Страница 12

Но у Алары был не тот характер, чтобы надолго погрязнуть в жалости к своей особе. Обязанностей, конечно, у нее много, но и удовольствий немало. А лучше всего быть Огненной Бегуньей…

С этим удовольствием ничто не могло сравниться — бросаться в самое сердце бури, возвращать молнии в исходную точку…

А потом призвать их, призвать одновременно сотню смертоносных стрел, исполосовать небо огненным ливнем, а после уйти в пике, камнем рухнуть с небес в узкое ущелье, где едва помещается ее тело, на площадку, окаймленную тщательно подобранными драгоценными камнями…

Самоцветы мигают, на стенах переливается звездная радуга, сама скала дышит под ее крыльями, воздух потрескивает, расступаясь перед ней, и огни небес следуют за ней на землю — там, где проходит Алара, драгоценные камни вспыхивают, и в конце концов ущелье оказывается залито великолепным многоцветным сиянием…

И это тянется, пока она не прорывается в пещеру, с громовым раскатом распахивает крылья, закладывает «бочку». Последние электрические заряды летят в пол пещеры, оплавляя камень и песок, и остаточное электричество потрескивает вокруг, когда она приземляется…

Аларе захотелось вздохнуть, но у нее ничего не вышло. Это напомнило драконице, в каком облике она пребывает и ради чего она его приняла. Она явилась сюда созерцать Огонь — огонь земли, — а не считать молнии.

Алара снова напрягла свои чувства, стараясь лучше воспринять землю, и направила их вниз. Ей оставалось лишь надеяться, что она все делает правильно. Когда она носила Кемана, она еще не была шаманом. А Отец-Дракон, когда она отправлялась в паломничество, сказал ей лишь: «Делай то, что подскажут тебе чувства». Он явно не рвался помогать Аларе, и это ей, мягко говоря, не нравилось. Алара знала, что это часть работы шамана — не давать прямых ответов. Но играть в ту же самую игру с другим шаманом — это уже перебор!

Ей словно послышался голос Отца-Дракона, произносящий: «О нет, отнюдь…»

Аларе и самой не раз выпадала эта же работа — переворачивать все с ног на голову, — и она ее выполняла, даже если это ей не нравилось.

Но ей полагалось это делать. Ей полагалось следить, чтобы Народ оставался начеку, чтобы драконы не стали чересчур самодовольными и не искали легких ответов.

Или слишком поверхностных…

Любовь к легким ответам и самодовольство — вот главная опасность для Народа. И с тех пор, как они пришли в этот мир, драконы мало боролись с нею.

Сама Алара родилась уже здесь, но она помнила все истории, которыми Отец-Дракон делился с младшими шаманами. Никто из драконов не рвался вернуться домой, в породивший их мир — мир свирепых хищников, вполне способных справиться с молодым драконом, мир ледяных бурь, замораживающих дыхание в груди, — захваченного такой бурей дракона ждала неминуемая смерть, если только ему не удавалось очень быстро отыскать укрытие, — мир, где приходится вести безжалостные сражения за пищу. Способность драконов к смене облика была порождена жестокой необходимостью, усовершенствована в ходе борьбы за выживание и отточена голодом и страхом. Жизнь в том мире была суровой, безжалостной и зачастую короткой. Но однажды один дракон обнаружил нечто странное в глубинах пещеры, которую обследовал на предмет устройства там логова.

Оказалось, что один из боковых ходов ведет не в соседнюю пещеру, а в другой мир. И какой мир! Теплый, полный зелени, изобилующий пищей, — и казалось, к тому же лишенный хищников, да и вообще всяких крупных существ, способных представлять угрозу для дракона.

Шонсеаларони укрепил Врата при помощи самоцвета — он обладал несравненным собранием драгоценностей, — но не все драконы захотели пройти сквозь них. Некоторые упрямцы утверждали, что Дома лучше. В конце концов, когда через Врата прошла примерно половина Народа, Шонсеа вынул из них свой самоцвет, и Врата схлопнулись.

Впрочем, впоследствии драконы научились создавать подобные Врата. Некоторым это понравилось. Несчастные случайности и убийства часто укорачивают жизнь драконам. Но все же насильственной смерти можно избежать, и дракон, которому это удается, живет долго — очень долго. В новом мире, который драконы так и назвали — Мир, — они сумели наконец вычислить истинную продолжительность своей жизни. И узнали, что одним из проклятий долгожительства является скука.

Это и заставило некоторых членов Народа скакать из мира в мир в поисках приключений.

Теперь им уж наверняка хватает приключений здесь! С тех пор, как Отец-Дракон обнаружил эльфов и их рабов…

Возможно, что те, первые Врата были сооружены эльфами, или кем-то им подобным, или возникли в результате деятельности мага-недоучки. Отец-Дракон предполагал, что Врата действительно были сделаны эльфами — те пытались связать какие-то миры, и в результате создали канал между Домом и Миром.

Когда Народ обнаружил эльфов, драконы узнали, что эльфы тоже чужаки в этом мире. Они построили Врата, чтобы перебраться из мира, где им грозила опасность, туда, где они будут господами. В этом была некая ирония: драконы, обретшие Врата по чистой случайности, думали лишь о бегстве, а построившие эти Врата эльфы — лишь о завоеваниях. Отец-Дракон, который посвятил изучению эльфов больше времени, чем кто-либо другой из Народа, предполагал, что опасность, угрожавшая эльфам, была вызвана их же собственными действиями. Алара пока что не находила данных, способных опровергнуть это предположение, а многие вещи с ним вполне согласовывались. Эльфы иногда говорили в своем Совете Клановых Войн об опустошении огромных пространств, о магических схватках, от которых «камни текли водой», и о настоятельной потребности не допустить повторения подобных конфликтов. В этом мире не наблюдалось следов столь масштабной войны. Здесь вражда кланов или отдельных эльфов удерживалась в определенных границах.